Последняя воля Нобеля - Страница 97


К оглавлению

97

Альфред очень доволен пьесой. Он пишет Берте фон Зуттнер, что написал пьесу в «поэтической прозе» и сценический эффект получился очень хорошим.

Он пытается перевести пьесу на норвежский и немецкий языки, но терпит неудачу.

Тогда он решает напечатать пьесу по-шведски и просит молодую жену священника, Анну Сёдерблом, прочитать гранки. Анна Сёдерблом — жена Натана и живет в Париже.

Типограф живет там же, по адресу Рю-де-Сен-Пер, дом девятнадцать.

Гранки, которые должны быть доставлены молодой женщине, озаглавлены:

...

Отправлено десятого декабря 1896 года.

Пьеса окончена, Альфред. Она готова в тот день, когда ты умираешь!

Отпечатанная книга, духовное завещание Альфреда Нобеля, поэта, стопками сложена в доме пастора Натана Сёдерблома в доме шесть на улице де-Тур-де-Дам.

Книгу читает пастор, читают родственники пастора, читают его коллеги — другие пасторы, и все сходятся в одном:

Надо помнить промышленного магната, а не личность.

Хвалу возносят его деньгам, а не его творчеству.

Никто не хочет критического сведения счетов с церковью, никто не желает связываться с драмой насилия об инцесте, с жестоким словом правды об обществе, сказанным из могилы.

Никто не желает признать Альфреда поэтом.

Пастор сжигает книги.

Он сжигает весь тираж, за исключением трех экземпляров, и они сто лет лежат, спрятанные от посторонних глаз.

Тебе заткнули рот, Альфред, раз и навсегда.

Тебя снова в последний раз обвели вокруг пальца и подло обманули.

Но теперь с этим покончено.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Вторник. 1 июня

В полночь пошел дождь. Небеса разверзлись, и на долю секунды местность осветило вспышкой кристально-чистой молнии.

Анника торопливо зашагала к машине, оставленной за забором. Из дома вышли судмедэксперты и принялись укрывать участок и дорожки кусками брезента.

Прикрывают возможные следы и улики, чтобы их не смыло дождем, подумала Анника. У экспертов было еще полно работы в доме, но они понимали, что потом им придется так же тщательно обследовать и сад. Люди быстро и сноровисто работали под дождем. Покончив с делом, они вернулись в дом.

Анника прикусила губу. Дело начинает принимать действительно странный и зловещий оборот. Почему эксперты так долго работают в доме?

Она достала из сумки сотовый телефон и позвонила на пост дежурного по отделу криминальной полиции. Слушая бесконечные длинные гудки, она смотрела на окна дома, но которым косо стекали струи дождевой воды.

Дом Эрнста Эрикссона находился всего в километре от Винтервиксвегена по направлению к Юрсхольмскому рынку. Это была классическая, построенная в двадцатых годах двухэтажная вилла с желтыми стенами. Сад был таким же непритязательным, как и ее собственный, но на заднем дворе здесь был большой пруд.

Дом был освещен ярко, как рождественская елка. Вспышки фотоаппаратов соперничали в яркости со вспышками молний. Было видно, что криминалисты осматривают весь дом. Один раз в окне второго этажа мелькнула гавайская рубашка. Значит, К. тоже здесь. Когда Анника приехала на место преступления, здесь были уже подразделения городской и криминальной полиции. Эксперты-криминалисты прибыли через пятнадцать минут.

Она снова посмотрела на дом, на ярко освещенные окна.

Полиция, совершенно очевидно, считает, что Эрнст Эрикссон был убит, но почему?

В редакции ей сказали, что он утонул в ванне. Это рассказал один из сотрудников газеты, весь день слушавший полицейское радио.

Возможно, это и так, но, возможно, и нет.

Типичный офицер полиции, стоявший в наружном оцеплении, был немногословен. Он произнес всего три слова: «Сдайте, пожалуйста, назад». Это никак не помогло прояснить картину.

Корреспондентов других СМИ не было — только она и туповатый фоторепортер Ульф Ольссон. Он сидел в своей машине, и Анника была почти счастлива, что ей не приходится его видеть.

Слава богу, что она практически не пила за ужином. В полиции взяли наконец трубку.

— Я хотела бы узнать, назначен ли уже руководитель расследования убийства Эрнста Эрикссона, — сказала Анника и затаила дыхание в ожидании ответа.

Было слышно, как дежурный офицер перебирает какие-то бумаги.

— Пока еще нет, — наконец ответил он.

Это косвенно подтверждает версию убийства, подумала Анника.

— Назначат Бролин? — спросила она и снова затаила дыхание.

На этот раз дежурный по существу ничего не ответил.

— Я не знаю, — сказал он.

Старший государственный прокурор Линда Бролин вела расследование убийства Каролины фон Беринг и двух охранников на нобелевском банкете.

— Назначать кого-то другого было бы неразумно, — рискнула предположить Анника, но офицер решил, что и так зашел слишком далеко.

— Обратитесь к нам позже, — сказал он и положил трубку.

Анника вытащила из уха динамик и снова посмотрела на дом. Там все стихло. Не было заметно ни движения, ни мелькания теней.

Уселись совещаться, подумала Анника. Обсуждают, что делать дальше. Может быть, они почти закончили.

В этот момент на дороге показался большой черный автомобиль, и Анника инстинктивно подняла руки, чтобы заслонить глаза от яркого света фар. Машина сбавила скорость и сквозь дождь выкатилась на подъездную дорожку дома Эрнста Эрикссона. Фары погасли, двигатель умолк.

97