Последняя воля Нобеля - Страница 73

— Сначала направо, — подсказала Эбба.

Анника посторонилась, чтобы пропустить Эббу вперед. Она провела карточкой по щели считывающего устройства, и в замке раздался тихий щелчок.

— Мой кабинет находится дальше по коридору направо. Сейчас посмотрю почту…

Эбба остановилась возле ячеек справа от входной двери. На доске объявлений висели вечные, такие же, как во всех учреждениях, грозные объявления о необходимости иметь при себе идентификационную карточку, об использовании соответствующей маркировки конвертов, а также номера телефонов, по которым следовало звонить при неисправностях и несчастных случаях.

— У тебя не будет неприятностей из-за того, что я здесь? — тихо спросила Анника.

Эбба просматривала стопку конвертов.

— Очень в этом сомневаюсь, — ответила она, не подняв головы. — Здесь болтается столько постороннего народа, что тебя просто не заметят.

Она положила все конверты, за исключением одного, назад в ячейку.

— Как всегда, сплошной мусор, — сказала она, бросая в сумку взятый ею конверт.

Коридор казался тесным и мрачным, несмотря на белые стены и светло-серый пол. В конце коридора было окно, сквозь которое в помещение падал свет, но его было мало на весь длинный коридор.

— Хочешь, я коротко расскажу, что мы здесь делаем? — спросила Эбба, оглянувшись на Аннику через плечо.

Не дождавшись ответа, она толкнула первую же дверь слева.

— Центрифужная, — сказала она, и Анника вслед за Эббой вошла в помещение.

Да, центрифуги можно узнать сразу. Они очень похожи на стиральные машины, только больше.

— Зачем они вам нужны? — спросила Анника.

— Мы используем центробежную силу для разделения веществ, растворенных в какой-нибудь среде, — ответила Эбба. — Предположим, мне надо выделить из раствора какой-нибудь белок. Я помещаю раствор в центрифугу, и белок оказывается на дне центрифужной пробирки.

Анника внимательно посмотрела на машину.

— Самые тяжелые части оказываются на дне? — уточнила она.

— Правильно. Это очень удобно, когда надо выделить и получить вещества, находящиеся в клеточных органеллах или мембранах.

Дверь открылась еще больше, и в комнату вошла полная женщина с копной крашенных хной волос. Анника сразу узнала Биргитту Ларсен, профессора, подругу Каролины фон Беринг.

— Эбба, — сказала Ларсен, вручая ей полистирольный ящик. — Будь так любезна, отошли это, ладно? Большое спасибо, при случае напомни, что за мной обед. Кстати, надо сказать курьерам о недоставленных антителах — ты уже оставила заявку?

Ларсен пошла к двери но узкому проходу, не дождавшись ответа. Она протиснулась мимо Анники, не обратив на нее ни малейшего внимания.

— Я оставила ее еще в понедельник! — крикнула Эбба вдогонку коллеге.

Они вышли в коридор, пройдя мимо копировального аппарата, вокруг которого громоздились такие же полистирольные ящики.

— Они стоят тут на случай, когда нам надо что-то отослать, — пояснила Эбба. — Но вообще-то в большинстве случаев персонал использует их для хранения образцов в сухом льду. Сейчас надо будет позаботиться об отсылке.

Где-то за спиной Анники открылась дверь, и в коридоре послышался смех и мужские голоса. Обернувшись, она увидела троих мужчин, вышедших из-за угла в коридор. Мужчины обращали внимание только друг на друга и громко говорили по-английски. Один из мужчин показался Аннике знакомым, но она не могла вспомнить, где и когда его видела.

— Подожди здесь, — попросила Эбба и исчезла в маленькой комнатушке.

Через полминуты она вернулась без ящика.

— Наша профессорша никак не возьмет в толк, что у нас есть люди, занимающиеся отсылками, — сказала она.

Анника стояла и молча смотрела вслед исчезнувшим из поля зрения мужчинам.

— Что это за люди? — спросила она.

— Бернард Торелл и его фанаты, — объяснила Эбба. — Они шатаются по корпусу уже целую неделю. Вот моя комната.

Она набрала на панели четырехзначный код и открыла дверь, а потом впустила Аннику, которая никогда в жизни не видела такого крошечного кабинета. Три стола, заставленные компьютерами и заваленные кипами бумаг, уместились на площади семь квадратных метров.

— Господи, а я еще жаловалась, что у меня тесный кабинет! — сказала Анника.

Бернард Торелл, подумала она, один из руководителей американской фармацевтической компании. Он был на пресс-конференции в Нобелевском форуме прошлой зимой.

— Думаю, что когда-то здесь была курилка, поэтому по крайней мере в этой комнатушке хорошая вентиляция, — пояснила Эбба. — Хочешь посмотреть мою лабораторию?

— У тебя своя лаборатория?

Анника начинала составлять представление о жизни научного сообщества.

— Мы делим ее на семь человек. Налево, потом прямо по коридору и еще раз налево.

Анника пропустила Эббу вперед и последовала за ней, испытывая легкую клаустрофобию. Коридор давил со всех сторон, сверху, снизу и с боков. Вероятно, этот коридор немного выше предыдущего, в дверях лабораторий проделаны окна, но чувство замкнутого, тесного пространства было ужасным. Вероятно, это впечатление усиливалось от бесконечных книжных полок, компьютеров и стеллажей с пробирками и чашками Петри. Каждое свободное место стены было заклеено самыми разнообразными постерами и объявлениями. На некоторых дверях висели графики с отмеченным временем пользования для работавших там людей.