Последняя воля Нобеля - Страница 65

Из спальни она вышла на террасу, довольная решением, принятым на обратном пути: никогда больше. Она не будет больше работать среди айсбергов. Ее клиент просто неудачник, она не хочет больше иметь дело с такими людьми. Это опасно, пусть даже у нее есть агент, помимо которого никто ее не найдет.

Она несколько минут восхищалась открывшимся с террасы видом, вдыхая аромат эвкалиптов и гардений. Перила были обвиты ветвями ярких розовых бугенвиллей. Над теннисным кортом распустились лиловые цветы палисандрового дерева.

Она удовлетворенно вздохнула. Хорошо будет немного отдохнуть.

Тихо напевая, она вернулась в прихожую, достала из сумки ноутбук, включила его и вошла в чат «Счастливых домохозяек».

Она оцепенела, увидев, что агент оставил ей сообщение.

Твою мать, неужели что-то опять не так?

Но все было в полном порядке.

Клиент был очень доволен и готов предоставить ей следующую работу.

Она рассмеялась — как это типично. Тот, кто хоть однажды ее нанял, входил во вкус и подсаживался, как на иглу. Это, конечно, хорошо, но не на этот раз.

— Никогда, — сказала она вслух и выключила компьютер.

Она была профессионалом, и если что-то срывалось, сама уничтожала следы и исправляла положение. Как, например, с тем желторотиком в холодной комнате. Это был невероятно скучный пустяк, но сделала она его — надо признать — безупречно. Она дала парню подумать о своих грехах и, хотя и чувствовала некоторые угрызения совести, все же считала, что это просто несчастный случай.

Кошечка сбросила туфли и вышла на солнце.

Пусть этот неудачник ищет кого-нибудь другого. Или почему бы ему не взять на себя ответственность и не обойтись без посторонней помощи?

Анника судорожно сглотнула и так сильно сжала ремень сумки, что вспотели ладони.

Даже несмотря на то, что она приняла решение, положение оказалось более щекотливым, чем она себе представляла.

Она не может доверить свою судьбу могущественному главному редактору или капиталистам из совета директоров. Она должна сама решить, как ей жить, на что тратить время и чем заниматься.

Сначала, естественно, дети и Томас. Она и так не слишком прилежно за ними приглядывает. Но если она справится с этим, то все равно ей нужно нечто большее, чем уход за домом и садом. Ей нужно настоящее дело, к которому она была бы по-настоящему причастна.

Было бы глупо отказываться от денег, это неоспоримый факт. Нельзя покидать «Квельспрессен» без солидной денежной компенсации.

По меньшей мере надо потребовать зарплату за два года. В идеале за три. Кроме того, надо сохранить за собой компьютер.

С компьютером проблем не будет — он очень старый.

Вот и дождалась. Главный редактор открыл дверь своего кабинета в глубине отдела культуры.

— Входи, — пригласил Андерс Шюман. — Здесь тесно, но ты можешь сесть на мой стул, а я сяду на стол.

Она вошла в кабинет, и Шюман закрыл дверь.

— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил он. — Действительно, все изменилось, не правда ли?

— Трудно поверить, что это та самая редакция, в которой я работала, — с трудом выдавила Анника.

— Хочешь кофе, воды?

— Нет, спасибо, — торопливо ответила Анника. — Я прекрасно себя чувствую.

Она опустилась на стул главного редактора.

Он сел на стол поверх разложенных на нем бумаг и распечаток, положил руки на колени и посмотрел на Аннику.

— В отпуске я много думала, — сказала Анника и глубоко вздохнула. — Я очень много думала — о работе, о будущем в газете, о том, что представляю себе будущим.

Андерс Шюман устроился на столе поудобнее и с любопытством воззрился на Аннику.

— Понимаю, — сказал он. — И к каким же выводам ты пришла?

— Надо быть строже к своим амбициям, — ответила она. — Думаю, их невозможно продать за деньги, амбиции — это невосполнимая потеря. У меня есть соседка, которая…

Анника замолчала, прикусив губу.

— Для меня важна, безумно важна моя работа, — сказала она. — Может быть, даже не сам факт найма, но осмысленная трата времени. Важно, чем я занимаюсь в отпущенное мне время, а работать только потому, что нужны деньги…

Она замолчала и откашлялась, а Шюман, сморщив лоб, продолжал пристально смотреть на нее.

— Я хочу сказать, — продолжила Анника, — что деньги — это всего лишь деньги, хотя в то же время нам всем надо жить, и деньги очень важны — они определяют, как ты живешь, и поэтому многие люди готовы на все ради денег.

Главный редактор задумчиво кивнул.

— Это, конечно, верно, — сказал он.

— Нет, я не превратилась в законченного материалиста, — сказала Анника. — Совсем нет, но я не могу отрицать символическую значимость денег и то, что они, вопреки всему, представляют.

Шюман нахмурился. Он не вполне понимал, что имеет в виду Анника.

— Вот и все, что я хотела сказать, — тихо закончила она.

— Ты общалась с полицейскими, ведущими расследование убийства на нобелевском банкете? — спросил главный редактор.

Анника нервно моргнула от неожиданного вопроса.

— Э… да, — ответила она. — А что?

— Почему они топчутся на одном месте? Не происходит ничего нового! Они что-нибудь выяснили об убийстве фон Беринга?

— У меня такое впечатление, что они продолжают работать. Но на сегодня они заткнули все лазейки. Никаких утечек нет.

— Я недавно много думал о достойной журналистике, — сказал Андерс Шюман. — О серьезных расследованиях, которыми ты когда-то занималась. Об умении понять отчет парламентского омбудсмена, например. Это умение в нашей газете вымирает.