Последняя воля Нобеля - Страница 12

— Тебе нечего сказать нам, твоим работодателям?

Она посмотрела на Шюмана, по лицу ее пробежала мимолетная тень.

— Я не знаю, что делает полиция, помимо того, что видела своими глазами. Думаю, что вы информированы гораздо лучше меня. Полагаю, что теперь мало кого интересует аромат духов королевы Сильвии.

Андерс Шюман подавил раздражение и обратился к ночному редактору:

— У нас есть возможность обойти запрет?

— Если верить адвокату, то нет.

Шеф встал, не в силах усидеть на месте.

— Этого я и боялся, — сказал он излишне громко и в отчаянии всплеснул руками. — У нас уникальный свидетель, но полиция связала нас по рукам и ногам. Закон о терроризме в действии. Нам запретили писать о самом громком преступлении, и на каком, спрашивается, основании? Ведь мы пока еще живем в демократической стране!

Янссон бросил взгляд на часы, недовольный, как всегда, ненужной эмоциональной вспышкой.

— Глава двадцать третья юридического процедурного акта, — сказала Анника, — параграф десятый, заключительный раздел. Показания ключевых свидетелей засекречиваются руководителем расследования в случаях особо серьезных преступлений. Это очень старый закон, призванный предотвратить утечку информации, которая может повредить следствию.

— Всегда найдутся разумные причины для того, чтобы ограничить свободу слова, — сказал Шюман, погрозив пальцем подчиненным. — Но как они вообще смогли такое допустить? Неужели в ратуше не было охраны?

Анника Бенгтзон потерла ладонями глаза.

Конечно, она была, но нобелевский банкет никогда не считался особо опасным и рискованным мероприятием. Уровень обеспечения безопасности не менялся уже много лет. Полиция работает совместно со службой безопасности, организаторами банкета и администрацией ратуши. В этом нет ничего необычного.

— Полицейские охраняют входы и выходы, а люди из службы безопасности работают в зале, — подытожил Шюман.

— Именно так, — устало подтвердила Анника. — Оцепление вокруг ратуши никогда не бывает слишком плотным. Охраны намного больше в концертном зале, во время самой церемонии награждения. Там блокируют Верхний рынок и часть Королевской улицы…

А телохранители? — спросил Шюман. — Где они были, черт бы их побрал?

— Полиция безопасности никогда не распространяется о личной охране, — сказала Анника. — Но существуют правила, согласно которым осуществляется полицейское сопровождение членов правительства, королевской семьи, высокопоставленных гостей из-за рубежа. Полиция в таких случаях выполняет определенные уставами функции…

Андерс Шюман поднял руку, заставив Аннику замолчать.

— Я говорю о полной неспособности полиции работать! — сказал он. — Как такое вообще могло произойти? Я хочу сосредоточиться именно на этом! Полиции не удастся умыть руки, оправдываясь отсутствием нужного законодательства…

— Не хочешь ознакомиться с обзором утренних изданий? — спросил Янссон, неловко поерзав в кресле.

Андерс Шюман, побагровевший от обуревавших его чувств, сел за свой стол и знаком велел ночному редактору продолжать.

— У нас практически нет снимков места преступления, — заговорил Янссон. — Ульф Ольссон, этот идиот, обожающий снимать знаменитостей на разных событиях, сделал пятьсот снимков принцессы Мадлен, но ни одного снимка события преступления. У него, видите ли, была неподходящая диафрагма и камера с неважным разрешением. Анника сделала несколько фотографий в Золотом зале, когда ратуша уже была оцеплена, — таких снимков нет больше ни у кого, — но снимки сделаны сотовым телефоном, и их качество оставляет желать лучшего. Один снимок мы разместили на восьмой полосе, один — на девятой. Двое судмедэкспертов у лужи крови. Очень сильные фотографии.

— Что еще у нас есть? — поинтересовался Шюман.

— Мы продолжаем следить за Шведским телевидением, не выпустят ли они какой-нибудь материал, но они пока ничего не передают. Камера работала в Золотом зале в момент преступления, но она, к сожалению, была установлена возле оркестра. Вопрос заключается в том, что они сняли и что выпустят в эфир.

— Конечно, они ничего не покажут, — сказал Шюман. — Зачем им это нужно?

— Но это же совершенно особый случай, — возразил Янссон.

Шюман едва не задымился от злости.

— В чем дело? — спросил он. — Что делает это убийство таким особенным, кроме того, что оно было совершено в таком месте и в такое время?

— Это тройное убийство, — сказал Янссон. — Второй охранник только что скончался, третий находится в критическом состоянии. Никто не считает это рядовым убийством.

— У убитых охранников, наверное, были жены и дети, — заметила Анника.

Шеф снова встал:

— Значит, это убийство настолько необычное, что ради него нам нужно новое законодательство? Оно такое особенное, что нам понадобился новый набор этических правил?

Анника Бенгтзон посмотрела на часы, потом переглянулась с ночным редактором.

— Что еще у нас есть? — спросила она.

— У ратуши, на улице, было много внештатных фотографов, так что много материала есть у них. Весь город оцеплен, так что на большинстве фотографий мы получим угрюмые лица полицейских и военные машины. Страницы десять и одиннадцать — полиция на охоте.

Андерс Шюман не мог сидеть, он встал и подошел к окну, став спиной к русскому посольству.

— Планирует ли полиция в ближайшее время начать аресты? — спросил он.